Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.] - Валентин Осипович Осипов

все разысканные факты не только внимательно изучить. Он обязан сопоставлять и соотносить эти факты… История России всегда являлась сложным явлением — прогресс, свобода, истина, освобождение давались нашему народу тяжко, трудно, в мучительных поисках…

Таким было напутствие Леонида Максимовича Леонова.

Поэт

Совет писателя… Он важен! Но что историки?

Очень благодарен академику Милице Васильевне Нечкиной, самому авторитетному исследователю декабристов. Она дала однажды, пусть и кратко, всего шестнадцатью строками, оценку началу его общественной деятельности. Закончила свои рассуждения о нем так: «Было бы очень полезно и нужно для декабристоведения раскрыть облик и деятельность как можно большего числа „безвестных“ декабристов. Не должны декабристы пропадать „без вести“».

Поистине так: при всей противоречивости жизни и взглядов Нечаева он не должен остаться вне истории. И в нашем случае, убежден, должно и нужно прибегнуть к сокровищнице опыта В. И. Ленина. Вспомним, как гениально просто раскрыл он закон изучения места и роли личности в истории: «Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками».

Итак, опираясь на поддержку писателя-академика и авторитет академика-историка, я осмелился начать разузнавать все то, что помогло бы ответить на естественно возникающие вопросы: кто, что и, как говорится, откуда пошел этот самый для историков и истории без вести пропавший декабрист.

…«Надворный советник Степан Дмитриевич сын Нечаев. Орденов св. Анны 2-го класса и св. Владимира 4-й степени Кавалер, разных ученых обществ член. От роду имеет 35 лет».

Таковы сведения, которые найдены в Центральном государственном историческом архиве в «Послужном списке надворного советника Степана Нечаева 1827 года».

Продолжим чтение — из дворян, имеет 735 душ в разных губерниях. Род Нечаевых — древний. В одной из дореволюционных энциклопедий узнаю, что он ведется от знаменитой фамилии Плещеевых.

Учился в Московском университете, кстати, вместе с Александром Грибоедовым.[1] Не забудем, что университет — колыбель 35 будущих декабристов.

1812 год — Отечественная война… В Послужном списке следующий краткий ответ по графе: «В походах против неприятеля и в самых сражениях был или нет, и когда» — «не был». Как видим, в войска не взят. Надо знать, потому не взят, что хром с детства. Но ничто не помешало помогать армии. В Послужном списке этот порыв прочитывается кратко, скупо, сухо, но достойно: «Того же года употреблен был генералом от Инфантерии Князем Лобановым-Ростовским по делам формирования ополченских войск во Владимире и Арзамасе…»

То были до края суровые для отчизны месяцы: сданы прибалтийские губернии, в орудийных залпах и атаках грянуло кровавое героическое Бородино. Потом — пылающая Москва. Как много значили тогда для армии пополнения…

Ополченцы, которыми занялся Нечаев, или как их тогда чаще именовали, ратники, сыграли свою посильно значительную роль в освобождении страны. Увы, немногое о них известно. Немногие историки или романисты писали о них. А как хочется узнать… Облик воинов-добровольцев нахожу в скульптуре и в живописи. Рассматриваю работы современников Нечаева — скульптора И. Ковшенкова и живопись П. Хесса — бородатые лица, удобные с опояской кафтаны до колен, высокие с круглыми полями шапки с крестом. Вооружены ружьями и тесаками, у некоторых — топоры.

Написал это с одной целью. Пусть в памяти всех поколений будет не только звон гусарских шпор или кирасирские колеты, медные гренадерки да офицерские шпаги с георгиевскими лентами…

1814 год. Окончилась война. Новые прикосновения писарского пера к Послужному списку Нечаева: «Министром Народного Просвещения определен Почетным Смотрителем Училища Скопинского уезда». Нечаеву 22 года от роду.

Так он вступил, как дальше узнаем, на самое близкое сердечным наклонностям и душевным велениям поприще просвещения и образования. Но не только это поприще торил…

1816 год. Журнал «Русский вестник, или Отечественные ведомости и достопамятные европейские происшествия», что издавал в Москве Сергей Глинка, находит себе нового сотрудника. Здесь в седьмом, как было принято писать в ту пору, нумере публикуются «Стихи на выступление в поход новоустроенных во Владимире полков 26 августа 1812». Их автор — Степан Нечаев.

Как видим, память о войне не отпускает. О чем пишет? Старинным штилем воспевает то, что пережил, помогая, как уже знаем, формировать ополчение. Решил воспеть славу дел, не запечатленных на скрижалях батальной истории. Но мыслит шире и обращается не только к ополченцам. Даже шрифтом выделена такая вот полная возвышенной страсти строка — «Победа — иль падем все мертвы!».

Еще примета того же года в литературной судьбе Нечаева. Журнал «Вестник Европы». Здесь стихи Нечаева — о Денисе Давыдове, знаменитейшем гусаре-партизане и поэте. И на них печать любви к отечеству. Но заметим, что стихи не только о войне и не только о поэзии. Высокое, восторженное чувствование коснулось и такой темы — «Всегда будь правды друг, поклонник Муз, герой…».

Так еще один журнал вводит Нечаева в поэзию. Представляю, как лестно было напечататься в нем — его основатель сам Карамзин, один из редакторов — сам Жуковский.

Рубрика дополнений[2] Вокруг биографии

Два года раньше «Вестник Европы» знакомит просвещенную Россию со стихотворением «К другу стихотворцу». Стихи понравились. Имя же поэта было совершенно никому не знакомо и на поэтическом небосклоне никогда ни разу не появлялось.

«Александр Н.». Такая стояла подпись.

Тогда мало кто знал, что это — Пушкин!

Как предполагают ученые, стихи посвящены другу Кюхле, то есть Вильгельму Кюхельбекеру.

Были в послании строчки: «За лаврами спешишь опасною стезей. И с строгой критикой вступаешь смело в бой». Поразительное провидение! Не пройдет и нескольких всего лет, как превеликая умница, но предмет вечных в лицее насмешек, рассеянный и нескладный, с нелепой фигурой, глуховатый заика, донельзя вспыльчивый юноша станет не только смелым поэтом, но и смелым критиком, будет редактором смелого альманаха и вступит — смело! — на Сенатскую площадь — в бой!

Сведения эти выписаны не случайно: имена Пушкина, Кюхельбекера и Нечаева еще предстанут в нашем повествовании взаимосвязанными.

* * *

Что привело Степана Нечаева к выбору начать печататься одновременно с «Русским вестником» в «Вестнике Европы»? Первый — подчеркнуто, на крайностях обращен только к делам страны, его главный курс писать преимущественно о России и русском. Второй журнал устремлен на приобщение читателей к достижениям европейской культуры, на сближение России и Европы… Может быть, Нечаев ищет нечто срединное в своем служении той и другой идее?

Но имя нашего героя стало появляться с этого времени и в других, как принято было говорить, повременных изданиях. И в альманахе «Урания», и в весьма либеральных «Трудах Вольного общества